Вечером, когда мы собирались вернуться в Гори, в село на машине въехали два человека. Наш хозяин встретил их у дверей.

- Здравствуйте, вы здешний? – спросили Мурада Кортиева.
- Да, а в чём дело?
- Не продаёт ли кто-нибудь дом, мы хотим под дачу? – спросил гость.
- А ты откуда? – спросил хозяин.
- Мы из Дирби.
- Я ничего не знаю, не могу сказать, - этими словами он проводил жителей Дирби.

Господин Мурад вернулся во двор. Достал сигарету, прикурил и глубоко затянулся.

«Мои отец с матерью ходили вон на ту гору, где было пустое место, на окраине леса, обрабатывали, то картофель сажали, то ещё что-то. Я и сам удивляюсь, такие места они обрабатывали. Нас здесь жило 4 фамилии - Гаглоевы, Кортиевы, Джагаевы и Гатикаевы. Была одна семья Кокоевых, да и то моего дяди, а сейчас? Здешние места поросли лесом. Иди, посмотри, что здесь творится», - сказал и направился к насаждениям фасоли за домом, воду, мол, надо перекрыть.

Село, о котором мы рассказываем, последнее в Дзамском ущелье. Это место все называют Дзамским ущельем, а на самом деле мы находимся в ущелье Ткемлованис Цкали. Ткемлованис Цкали сливается с рекой Дзама гораздо дальше.

В туристический сезон здесь ездит множество машин. Прихожане и визитёры едут к монастырю Козифа. Едут мимо села Ткемлована и думают: «Как бесхозно забросили дома. Слава Богу, монахи здесь».

Дзамское ущелье в действительности хранит другую трагедию. 30 лет назад здесь люди ездили на арбах. В 8-классную школу дети часто ходили босиком. В долину спускались только раз в неделю, несли сыр, водили ягнят на продажу…



«Помню, как бабушка заставляла нас собирать камни. Мы столько камней собирали, чтобы очистить дорогу, иногда думаю, как нам это удавалось», - говорит Русудан Пилиева, которая сегодня живёт в эмиграции. Её дедушка и бабушка жили в Ткемлована.

В прошлом году она приезжала вместе с двоюродными. Пришла к дедовскому дому и видит: огромная ограда, внутри которой находится двухэтажный дом.

«Батюшка сказал, что, мол, я могу сделать, мы узнавали про вас, искали, а когда вы не появились, вот так вышло. Я очень понервничала. Нас найти было несложно. В деревне живут наши двоюродные, у них можно было узнать про нас. Я быстро уехала из деревни, но я всё равно сумею вернуть дом моих дедушки и бабушки», - рассказала нам госпожа Русудан.

«Я этот дом храню для своих двоюродных», - сказал нам Мурад Кокоев. «Да, огородили, но дом никто занять не сможет. Когда они приезжают, у них должен быть свой дом».

Село Ткемлована опустело в 1990 году. Грузино-осетинский конфликт перенесли очень тяжело. Когда слышали издалека шум машины: «Быстрее, нападают». Люди, взрослые и дети, а также старики, бежали к лесу. Смотрели из сосняка, что происходило в деревне.



Неформальные группировки, которые действовали с разрешения тогдашних властей Грузии, грабили население. Особенно те сёла, где было много коров, овец и коз. Грузили скот на машину и так уезжали.

«Когда мы решили уезжать, пошли навестить моего дядю. Мы его еле нашли, еле-еле нашли в лесу, в таком месте он прятался. Прошло очень много лет, но невозможно забыть то, что перенёс этот работящий народ», - поведала нам госпожа Русудан. Она извинилась перед нами, потому что была на работе, и должна была покинуть нас. «Когда приедете в деревню, там один красивый дом, он с балконом. Зайдите в этот дом, откройте двери. Если погода испортится, укройтесь, отдохните на балконе, больше никак принять вас не могу», - с этими словами Русудан Пилиева с нами попрощалась.

Мураду Кортиеву уже 70 лет. В 1990-е годы он не уехал в Северную Осетию, остался в Грузии и жил в Гори. В 1996 году в ущелье появились монахи. Они заняли под жильё покинутые дома. В село вскоре вернулся и Мурад Кортиев. Поскольку его отчий дом разваливался, он перешёл жить в дом двоюродного брата. В село Ткемлована 20 лет назад поселилась ещё одна семья из Гори.

С 2019 года началось строительство дороги из Элбакианткари до Ткемлована. А продажа земельных участков интенсивно возобновилась. Тысячи гектаров, числящихся на балансе Карельской мэрии, уже отчуждены. В конце 2019 года на основании конкордата Карельская мэрия пришла к соглашению с Публичным реестром о том, что церковь и земля, на которой она расположена, должна быть передана Патриаршеству. Так и случилось.